Зачем Украине украинский язык? (часть 2)

В стране, где даже президенты учатся говорить на государственном языке лишь после инаугурации, а как бы титульную нацию вот уж почти сотню лет не могут заставить говорить на как бы родном языке, видимо, стоит давать три года за оскорбление государственного языка. Хорошо хоть, расстреливать не будут…

(Продолжение. Начало 28.05.2019 )

Уроки украинского. Урок 3, лингвистический

Одни считают, что первым автором, писавшим на украинском языке, был Тарас Шевченко. Другие настаивают на первенстве Котляревского – это делает «украинскую» литературу старше почти на полвека. Сам язык, правда, появится, чуть ли не на 100 лет позже. Но украинцев это не смущает. Википедия так просто признает, что первые произведения украинской литературы создавались «на иных языках». Надо полагать, это уникальный в мировой практике случай – национальная литература создается на языке то ли оккупантов, то ли национального меньшинства.

Что до реакции современников на литературу, достигшую, по выражению некоторых, «серьезных высот», то возьмите хоть у Тургенева в «Рудине»:

«- Вот мы толковали о литературе, – продолжал он, – если б у меня были лишние деньги, я бы сейчас сделался малороссийским поэтом.

– Это что еще? Хорош поэт! – возразила Дарья Михайловна, – разве вы знаете по-малороссийски?

– Нимало; да оно и не нужно.

– …Стоит только взять лист бумаги и написать наверху: «Дума»; потом начать так: «Гой, ты доля моя, доля!» или: «Седе казачино Наливайко на кургане!», а там: «По-пид горою, по-пид зелено'ю, грае, грае воропае, гоп! гоп!» или что-нибудь в этом роде. И дело в шляпе. Печатай и издавай. Малоросс прочтет, подопрет рукою щеку и непременно заплачет, – такая чувствительная душа!

– …Вы говорите: язык… Да разве существует малороссийский язык? Я попросил раз одного хохла перевести следующую, первую попавшуюся мне фразу: «Грамматика есть искусство правильно читать и писать». Знаете, как он это перевел: «Храматыка е выскусьтво правыльно чытаты ы пысаты…» Что ж, это язык, по-вашему? самостоятельный язык?..»

Очень похоже на ситуацию с украинской писательницей Марко Вовчок - Марией Вилинской (впрочем, не с ней одной). Дочь орловского помещика-великоросса украинством увлеклась, выйдя замуж за украинофила Афанасия Марковича. Сначала собирала малороссийский фольклор, а «вскоре занялась писательством, заняв среди украинских писателей того времени первое место».

Во вновь открывающейся нише малороссийской литературы не было никакой конкуренции, тогда как мода на подобную экзотику росла. Жаль только, что в украинских школах сегодня не рассказывают, что все их «великие» историки и литераторы – это русские, ну, в крайнем случае, поляки, как правило, не добившиеся успеха на родной почве.

Тем временем, первая «Грамматика малороссийского наречия», составленная великоруссом А. Павловским, вышла в Петербурге еще в 1818 году. Комментируя издание, Павловский констатирует то, что сделал до него еще Ломоносов: «Отъ сего и въ Малороссїи весьма мало существеннаго отличїя въ произношенїи отъ чистаго Россїйскаго языка, и главнЂйшее есть — ощущаемая ухомъ грубость».

Кстати, Ломоносов подчеркивал, что различия между русскими говорами (северным, московским и малороссийским) несмотря на обширность ареала расселения народа значительно меньшие, нежели между немецкими диалектами. А уже в наше время один немецкий профессор отметит, что отличия русского и украинского много меньше, чем разница берлинского и баварского диалектов немецкого.

Ректор открытого Николаем I Киевского университета имени Святого Владимира, украинофил, профессор русской словесности, историк Михаил Максимович напишет: «Ни один филолог, по правилам и законам своей науки, не решится разрознить южнорусского и севернорусского языка: они, как родные братья, должны быть непременно вместе, во всякой системе».

Историк Костомаров, собственно и придумавший разделение одного русского народа на три братских (до него великорус, малорус и белорус были лишь понятиями географическими), отметит: «…каждый интеллигентный малорусс прочтет на русском языке, который давно уже стал культурным языком всего южно-русского края; при том этот общерусский язык не чужой, не заимствованный язык, а выработанный усилиями всех русских, не только великороссиян, но и малороссов».

«Грамматика» Павловского, кстати, не долго оставалась единственной. До издания Украинской Центральной радой 17 января 1918 года «Главных правил украинского правописания» будет параллельно существовать около 50 различных грамматик сначала малороссийского наречия, а потом вдруг новообъявленного украинского языка.

Одна из наиболее известных – «кулишовка», основной принцип которой «как слышится, так и пишется», называлась по имени ее «изобретателя» Пантелеймона Кулиша, написавшего, в частности, «Историю воссоединения Руси». Сам Кулиш объяснял, что написал свою «Граматку» для того, чтобы дать основы грамотности бедному малороссийскому крестьянству. Когда же Кулиш узнал, что его «изобретение» будет положено в основу некоего нового украинского языка, попытался запретить его использование.

«Клянусь, — писал Кулиш, — что если ляхи будут печатать моим правописанием в ознаменование нашего раздора с Великой Русью, если наше фонетическое правописание будет выставляться не как подмога народу к просвещению, а как знамя нашей русской розни, то я, писавши по-своему, по-украински, буду печатать этимологической старосветской орфографией. То есть мы себе дома живём, разговариваем и песни поём не одинаково, а если до чего дойдёт, то разделять себя никому не позволим. Разделяла нас лихая судьба долго, и продвигались мы к единству русскому кровавой дорогой, и уж теперь бесполезны людские попытки нас разлучить».

В письме другому своему знакомому находившийся в Варшаве Кулиш напишет: «Вам известно, что правописание, прозванное у нас в Галиции «кулишивкою», изобретено мною в то время, когда все в России были заняты распространением грамотности в простом народе. С целью облегчить науку грамоты для людей, которым некогда долго учиться, я придумал упрощённое правописание. Но из него теперь делают политическое знамя. Полякам приятно, что не все русские пишут одинаково по-русски; они в последнее время особенно принялись хвалить мою выдумку: они основывают на ней свои вздорные планы и потому готовы льстить даже такому своему противнику, как я... Теперь берёт меня охота написать новое заявление в том же роде по поводу превозносимой ими «кулишивки». Видя это знамя в неприятельских руках, я первый на него ударю и отрекусь от своего правописания во имя русского единства…»

Но было уже поздно, и «кулишовка» так и легла в основу современного украинского правописания. Впрочем, его более-менее окончательная редакция установилась лишь в 1993 году, когда уже незалежная Украина стала в очередной раз избавляться от всего русского. И лишь новыми правилами правописания дело не ограничилось. Создатели украинской мовы старались и над словарем. Так что теперь и Шевченко надо переводить с малороссийского на украинский.

Первые заимствования из польского – «лепший», «посполитый», «цукерка», «страва» и т. п. начались еще в период Речи Посполитой и шли в рамках естественного процесса взаимодействия языков. Уже тогда польские заимствования в южнорусском диалекте составляли 5-7%. С начала XX века процесс приобрел насильственный характер.

Не надо забывать и об усилиях Австро-Венгрии, где в канун Первой мировой войны начался так называемый языковой крестовый поход в Малороссию. Местный проект «ридной мовы» включал не только полонизмы, но и заимствования из немецкого, а то и вовсе искусственные конструкции.

Как вспоминал позднее один из «крестоносцев» - Юрий Тищенко-Сирый, «помимо того маленького круга украинцев, которые умели читать и писать по-украински, для многомиллионного населения Российской Украины появление украинской прессы с новым правописанием, с массой уже забытых или новых литературных слов и понятий и т. д. было чем-то не только новым, а и тяжелым, требующим тренировки и изучения».

А Нечуй-Левицкий, признанный классик украинской литературы, и вовсе выступил против укро-австрийского воляпюка - ополяченного и онемеченного за века галицийского говора, опубликовав в 1912 году свои письма под общим названием «Криве дзеркало української мови».

«За основу своего письменного языка профессор Грушевский (русский, сын учителя русского языка, за австрийские деньги написал первую историю Украины-Руси, в годы коренизации активно сотрудничал с большевиками) взял не украинский язык, а галицкую говирку со всеми её стародавними формами, даже с некоторыми польскими падежами... И вышло что-то такое тяжёлое, что его ни один украинец не сможет читать, как бы он не напрягался… получилось какое-то «кривое зеркало» украинского языка… С такой амуницией в украинских журналах и книгах украинская литература далеко вперёд не убежит, ибо весь этот галицкий и польский груз обломит нашу телегу. На мой взгляд, этот груз – просто мусор, засоряющий наш язык...», - отмечал Нечуй-Левицкий.

Провалившаяся австрийская попытка с бо́льшим успехом была реализована уже в годы Советской власти, когда с 1926-го по 1933-й – в годы коренизации активно начинает внедряться «харьковское» правописание - версия украинского, составленная как раз на основе галицийских диалектов с еще большим заимствованием из польского. Позже мову постараются очистить от полонизмов и прочих искусственных заимствований. Но после развала СССР полонизация началась с новой силой.

Процесс «дерусификации» еще не давно (когда было безопасно) критиковали даже в украинских СМИ, не видя смысла в появлении польских «спортовець», «поліціянт», «агенція» вместо украинских «спортсмен», «поліцейський», «агентство» и т. д. Впрочем, в случаях, когда польские слова оказывались похожими на русские, в ход шли другие изобретения. Как, например, в случае с польским grupa для обозначения музыкальных коллективов, что оказалось похоже на русское и украинское «группа». В итоге в украинский в аналогичном значении вошло польское скотоводческое «гурт» (стадо).

Стоит ли удивляться тому, что, хотя формально чуть ли не 90% населения Украины вроде и считают украинский родным, более 70% жителей страны предпочитают пользоваться привычным русским языком, не испытывающим таких глобальных политических катаклизмов.

Что до профессиональных, хотя и не сильно свидомых, лингвистов, то они отмечают, что если Котляревский, Шевченко и их современники писали еще на малорусском наречии - архаичном русском языке сельских жителей, разбавленном полонизмами, то, что теперь называется «суржиком», то современная литературная мова – это язык «свидомих» украинцев австрийской Галиции, характеризующийся многочисленными заимствованиями в правописании и словаре, начиная от тюрков и печенегов и заканчивая литовцами, венграми, поляками и немцами.

Для народа, живущего на своей земле, иметь лингвистическую конструкцию, заимствованную откуда-то извне вместо родного языка, странно. А можно ли создать на нем хоть сколь-нибудь значимую литературу? Ну, Нечуй-Левицкий ответил на этот вопрос еще более 100 лет назад.

(Окончание следует)

Источник